Главная > Интервью > Евгений Шишкин: «Плюрализм мы пережили. Нам бы как-то мундиаль пережить…»

Евгений Шишкин: «Плюрализм мы пережили. Нам бы как-то мундиаль пережить…»

Антон Павлович Чехов как-то с улыбкой заметил: «Если ребёнок начинает писать, ты бери его за шкварник, снимай ремень, пори и приговаривай: «Не пиши! Не пиши! Не пиши!..» Но родители Евгения этот ответственный момент благополучно просмотрели, вовремя ремень в руки не взяли. И юный сочинитель стал «грешить» литературой в общем-то достаточно рано – где-то в 14 лет написал первый рассказ. С этого и пошло, и поехало…

Потом был филологический факультет Горьковского университета и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького в Москве, редакторство в журнале «Нижний Новгород», преподавательская деятельность в том же Литинституте.

Сегодня известный современный писатель Евгений Шишкин – заведующий отделом прозы популярного журнала «Наш современник», лауреат престижных литературных премий имени Шукшина, Гончарова, Платонова, Салтыкова-Щедрина. Его романы и рассказы переведены на арабский и китайский языки, их изучают аспиранты-русисты Пекинского университета.

О литературном творчестве, о судьбе литературных журналов и размышлял писатель на недавней встрече с кировчанами, которая состоялась в творческой гостиной «У Никитских ворот».

Хлеб писателя

– Писательский хлеб – он тяжёлый, не очень весёлый… Был такой писатель Николай Кочин, которого даже сравнивали с Шолоховым. Он написал роман «Девки», о котором очень тепло отзывался Алексей Максимович Горький. И вот Кочин в одной из бесед говорил: «Эх, этот стол письменный – как зараза какая-то. Утром просыпаюсь и первым делом смотрю на него. А он уже ждёт меня. И надо опять сидеть, мучиться, что-то писать. А если не получается – вычёркивать, напрягаться… А я так любил весёлую жизнь: любил женщин, любил выпить. Но письменный стол всё время тащил меня к себе…»

Я тоже немало времени провёл за письменным столом. Итог – мои книги. Недавно вышел роман «Мужская жизнь», который только-только появился на прилавках книжных магазинов. «Правда и блаженство» – это большой роман, который переиздали в Белоруссии. Разные издания есть у романа «Бесова душа», общий тираж которого весьма солидный… Книга «Закон сохранения любви» вышла на китайском языке и включена в программу аспирантуры Пекинского университета…

Есть и аудиокниги – общим числом семь. Но законная из них – только одна. Всё остальное украдено. И свободно гуляет по интернету. А поймать кого-то за руку практически невозможно. Потому что сервер, на котором эта аудиокнига находится, может, где-нибудь в Боливии или в Нигерии. Или где-нибудь ещё. Вот такая несовершенная система. В Америке система совсем другая. Там можно миллионером стать с продажи одних аудиокниг. Там авторское право соблюдается строго, и, если кого-то поймают за руку, штрафы огромные.

Три русла литературы

Вся российская литература сейчас разделилась на три русла. Первое русло – это коммерческое сочинительство. Думаю, даже фамилии авторов можно не называть. Эти книжки пишутся достаточно легко. Быстро набивается рука. И там ещё можно заработать какие-то деньги… Следующая литература – литература момента: ещё не написано ни строчки, а новость о такой книге уже стремительно разносится. Люди знают о ней и ждут, когда же выйдет книга.

Вообще, весь книжный рынок сейчас держит, по сути, одно издательство – ЭКСМО. У него 80-85 процентов рынка. Процентов пять имеет издательство «Вече». И остальное – мелкие издательства. Причём сейчас, как правило, никто не смотрит на качество рукописи. Неизвестного автора просто не пустят. По мелочи что-то еще могут издать, но не больше. Почему? Потому что открыли, к примеру, Донцову и «выкачивают» из нее по максимуму. Другая Донцова не нужна. Пусть даже она будет в сто раз лучше, интересней. Нет и нет! Они вложили в раскрутку Донцовой деньги, и другие авторы им не нужны. Зачем создавать конкуренцию? Так что рынок монополизирован, рынок очень жёсткий.

Но самое обидное заключается в том, что владельцы всей этой книжной сети фактически давно живут за границей. И им по большому счёту наплевать на всю русскую литературу, на всю русскую словесность, на все русское просвещение.

И, наконец, третье направление – это как раз художественная литература. То, чем пытаются заниматься литературные журналы. И оно самое бедное. И писателям этого направления хуже всего. Больнее и хуже всего.

Потому что сборники рассказов почти не выходят. А чтобы написать роман, нужно все бросить: сидеть и работать на протяжении долгого времени.

Литературный институт

С Литературным институтом меня сводила судьба дважды. Я учился на Высших литературных курсах, которые, считаю, были полезными. А потом меня пригласили преподавать, и я работал доцентом на кафедре «творчество». В мое время Литературный институт был учебным заведением, где по-настоящему готовили писателей, где была мощная литературная жизнь. И 85 процентов составляли мужчины, потому что всегда считалось, что защищать Родину и писать книги – это дело мужское. И 15 процентов было девушек. Сейчас все наоборот: 85 процентов девушек и 15 процентов мужчин, которые порой на мужчин-то не очень и похожи.

Но Литинститут – он уникален. В свое время это был единственный вуз во всем мире, который так и назывался – Литературный институт. И в дипломе выпускника значилось: литературная работа. Сейчас такой профессии – писатель – нет! В трудовом законодательстве не прописано никакой литературной работы. Так что мы все, кто занимается этим ремеслом, не пойми кто. Вроде как рыболовы-любители. Или кустари-одиночки…

О литературных журналах

Для чего нужны литературные журналы? Они все-таки держат определённый уровень, ниже которого опускаться нельзя. И когда автор оказывается напечатанным здесь, он себя закрепляет в литературе.
В год по отделу прозы мы получаем порядка 600 рукописей. Из них печатаем около тридцати. По три автора или чуть больше в месяц… Тираж «Нашего современника» – четыре с половиной тысячи. Это небольшой тираж. Тем не менее, если сложить тиражи «Нового мира», «Знамени» и «Октября», как раз получится наш тираж.

Но мы не конкуренты друг с другом. Почему я всегда переживаю за другие журналы? Например, падает тираж «Нового мира». Это не очень хорошо. Это плохо, потому что сужается общее литературное пространство.

Немного скажу о журнале, в котором работаю. Мы держимся только за счёт читателей. За счёт подписки.

Дотация, которая идет из Комитета по печати, ничтожная, она покрывает только 25 процентов одного номера.

Поэтому мы держимся за своего читателя, и всё, что в стороне от нашего русла, отклоняем. Поэтому молодым или начинающим авторам хочется дать совет: прежде чем отправлять свою рукопись в журнал, внимательно прочтите его. Войдите в его «воду». Поймите, что этому журналу нужно.

Меня иногда спрашивают: как голова-то, цела ли после прочтения 600 рукописей? Да все прекрасно. Недаром говорят: хороший редактор афоризм до конца не дочитывает. Порой хватает того, чтобы прочитать три абзаца и понять, подойдёт это журналу или нет. Как яблоко: один раз откусил и уже можно понять, кислое оно или сладкое.

Отказ… во благо

Однажды ко мне в редакцию пришёл очень пожилой человек – было ему далеко за восемьдесят. Фамилия из памяти вылетела, но это неважно… Пришел и говорит: «Евгений Васильевич, я роман написал». Я в ответ: «Очень хорошо, что роман написали. А о чем роман-то?» – «О любви» – «О любви? Замечательно. Я вот только и знаю, что сижу и с нетерпением жду именно такой роман…» – «Но роман не о простой любви…» – «Как это?» – «Дело в том, что это роман о любви Вяземского к своей родственнице». – «Ну, знаете, мы исторические вещи не печатаем».

И верно, это раньше был большой институт редакторства, и прежде чем напечатать какую-то историческую вещь, ее отдавали специалистам на рецензию. Сейчас у нас такой возможности нет. Да и в отделе прозы раньше работало пять человек, а теперь, условно говоря, полтора.

И вот я старому литератору отказываю: «Нет, не пойдет. Ну разве что к юбилею, может быть…» Смотрю на календарь – а юбилей у Вяземского только через три года. Тут автор с просьбой: «Пусть тогда рукопись полежит на вашем столе. Может, что-нибудь придумаете?..»

Взял я рукопись, ушел писатель, прихрамывая. Я и не надеялся, что ещё его увижу. Проходит три года. Звонок. Снимаю трубку: «Евгений Васильевич, я жив… Как там дела с моим романом? У Вяземского-то юбилей».

И я избранные главы его романа тогда напечатал.

О русском языке

Что происходит с русским языком? Больной вопрос. Свои размышления на эту тему я изложил в ряде статей, в частности, в статье «Русский язык: время угроз», которая в конце прошлого года была напечатана в «Нашем современнике». Небольшая цитата:

«Если кто-то вам говорит, что мат – это язык русского народа, тут же, глядя прямо в глаза этому человеку, задайте вопрос: кто он по национальности? Если этот аспид, балбес, вахлак, глупыш, дурень (эх, до чего ж богат, сочен наш язык! ведь я тут только на первые буквы алфавита взял несколько «ласковых» словечек) – так вот, если этот человек будет колотить себя кулаком в грудь и доказывать, что он великоросс, спросите его: на каком языке говорила с ним мама, папа, бабушка, сестра? Может быть, у него хоть тогда просветлятся мозги…»

Вспоминается один случай. Много лет назад, во времена горбачёвской перестройки, нас, молодых литераторов, собрали на семинар. А тогда тоже были брожения, появлялись новые слова. И вот вышел перед нами профессор, и стали его спрашивать о проблемах с языком. Он и отвечает: «Молодые люди, нам надо как-то с вами пережить плюрализм…» Мы смотрели на него, не понимая. Причем тут плюрализм?

А сейчас уже я говорю молодым людям: «Знаете, плюрализм мы пережили. Нам бы как-то мундиаль пережить…»



Читайте наши новости первыми - добавьте «Кировская правда» в любимые источники.