Но дверь её прокуренного кабинетика на первом этаже редакции по-прежнему была открыта любому. Нередко по ошибке забредали сюда посетители нашей общественной приёмной, которая размещалась рядом, и ошибка оборачивалась удачей, потому что за письменным столом был тут не просто журналист, но ещё и юрист-профессионал. До редакции Мерзлякова успела поработать в прокуратуре и суде.
Сейчас в юридических конторах за всякую справку, консультацию, даже мизерную, надо выкладывать денежки, и немалые. А наша Галина Васильевна просвещала людей совершенно бесплатно и с охотой, хотя это не входило в круг её обязанностей. Впрочем, тогда многие были отзывчивыми на чужую беду.
Чуть что, какая закавыка в жизни, любой обитатель нашего большого здания на ул. Карла Маркса, 84, – от журналиста до вахтёра и уборщицы – обращались к ней. Кто за советом, кто за защитой. Если Галина Васильевна сама в чём-то сомневалась, то звонила специалистам, которые досконально знали суть вопроса.
Короче, Мерзлякова была палочкой-выручалочкой, не случайно ведь её избрали председателем объединённого профкома двух редакций – «Кировской правды» и «Комсомольского племени». Многим она помогла, обладая, помимо юридических знаний, недюжинным пробивным талантом. И умением сопереживать.
Удар не прошёл
Мне не забыть такой случай. В «Кировской правде» была опубликована моя статья про одного пронырливого «красавца». Жил в примаках у работящей деревенской женщины, которая искренне привязалась к нему и всячески ублажала, вплоть до того, что среди ночи по его требованию стряпала пельмени. А он чуть было не обобрал до нитки свою благодетельницу.
Прежде чем взяться за перо, я поговорила с жителями деревни, съездила в Котельнич, где в районном нарсуде рассматривалась эта история. Изучила материалы дела. Но «красавец» накропал заявление в суд на нашу газету.
До этого мне не доводилось ходить по судам, тем более в роли ответчицы. Так что я находилась в смятении, даже сон потеряла.
Мерзлякова в то время была уже на пенсии и трудилась в многотиражке завода «Физприбор», но, узнав о моих страданиях, поругала: «Судьи без головы, что ли? Раньше времени не паникуй, разберёмся, что к чему.». Ну и проконсультировала меня.
Помню, судебное заседание уже началось. И вдруг в зал влетает Галина Васильевна и с шумом садится на скамейку для слушателей (проскользнуть незаметно она не умела, не тот темперамент). Честное слово, на душе у меня тогда полегчало. В общем, всё закончилось благополучно. Суд не нашёл основания удовлетворить иск мужчины. «А я тебе что говорила!» – радовалась за меня Мерзлякова, когда мы возвращались в редакцию.
Сама-то она не раз попадала в переделки похлеще, ведь фельетон не зарисовочка о приятном человеке, а жанр острый, гремучий. Его герои обычно не шлют в редакцию благодарности. Только опровержения да ругательные письма, а то и в суд строчат. Так что Галина Васильевна всегда была наготове, умела держать удар.
Головная боль для редактора
Меня всегда поражало и восхищало, как стойко Мерзлякова переносит неприятности, которых хватало. Они не влияли на её работоспособность, не отбивали охоту садиться за новый фельетон. Да она даже не умела злиться на своих опровергателей, воспринимала это как неизбежные издержки производства, а потому со свойственным ей азартом вела свою линию, выводя на чистую воду в газете хапуг, тунеядцев, бракоделов, обманщиков всех мастей. Хотя иные главные редакторы (а их за почти 30-летнюю службу Мерзляковой в «Кировской правде» сменилось немало) откровенно недолюбливали коронный Галин жанр как взрывоопасный. Бывало, уговаривали спрятать очередной фельетон в стол, чтобы спалось спокойнее. Да разве Мерзлякову уломаешь! Она была не способна смотреть в рот начальству. Впрочем, главный шеф прекрасно знал: когда утром появится номер с очередным «сюрпризом» Галины Васильевны, газета в киосках будет нарасхват.
Да и вообще немыслимо представить «Кировскую правду» 70–80-х без Мерзляковой. За свои фельетоны она была удостоена высшей областной журналистской премии – имени С.М. Кирова.
Чего греха таить, любимая газетная работа высасывает все соки даже у таких закалённых натур, как Галина Васильевна. А она-то уж не умела работать вполсилы. Отдавалась делу сполна, часто в ущерб собственной семье и дочерям.
Чужим людям перепадало от неё едва ли не больше внимания. Такая уж она, Мерзлякова: то и дело кого-то опекала, защищала от ударов судьбы.
Помню, как ни зайдёшь к ней в рабочий кабинет, там опять сидит эта странная женщина с таким невятским именем Сильва и плачется в жилетку. То ли из-за необычного характера, то ли из-за болезни, но Сильву нигде не брали на работу. И пенсии у неё не было. Мерзлякова её опекала, подкармливала, названивала в разные организации. И наконец добилась: Сильву приняли в одну из библиотек.
Егор, ты не прав!
В последние годы её жизни мы постоянно общались. Обе очутились на пенсии: она раньше, я позже. Вместе гуляли в скверике у Герценки или ходили по магазинам в поисках чего-нибудь подешевле. Каждый день она названивала мне по телефону, иногда по нескольку раз.
О чём судачили мы, две досужие пенсионерки? О внуках. О последних новостях, домашней кухне. У Галины Васильевны вдруг прорезался ещё один талант. Бывало, сочинит совершенно необыкновенное кушанье, которого нет ни в одной кулинарной книге, и позовёт в гости на дегустацию.
Говорили и о текущей политике и политиках. На этой почве иногда вдрызг разругаемся. К примеру, из-за небезызвестного Е. Гайдара, который тогда начал свою грабительскую реформу. Галина Васильевна почему-то верила в него и давала ему шанс, горячо защищая от критики. Я же его терпеть не могла. Но переспорить Мерзлякову или словесно переговорить невозможно. Это знал каждый, кто с ней общался.
Короче, бросаю телефонную трубку, хорошо представляя себе, как на том конце провода моя подруга продолжает стрекотать с прежним пылом-жаром, нахваливая своего кумира. Через полчаса снова раздаётся звонок и как ни в чём не бывало Галина Васильевна спросит: «Чем занимаешься, Ниночка?»
При всей своей житейской многоопытности и хватке она была доверчивой и сентиментальной, хотя это вроде несвойственно фельетонистам.
Буквально млела и парила в облаках, как только услышит по радио незатейливый душещипательный мотивчик «В парке Чаир». Галина Васильевна и сама была не прочь помузицировать, неплохо играла на пианино. В минуты вдохновения даже сочинила романс, который исполняли дуэтом с мужем Геннадием Васильевичем.
Унылой я её не видывала, несмотря на то, что она сильно болела. Была всегда приветлива, полна оптимизма до последнего своего часа, другим старалась быть поддержкой.
Нина БУЛАТОВА
На снимке: Сотрудники общественной приёмной «Кировской правды» (1982 г.). Г.В. Мерзлякова – четвёртая слева во втором ряду. Рядом (пятый слева) – редактор «Кировской правды» Н.П. Мясников. Н.Н. Булатова (вторая слева в первом ряду).
