Юрий Иванович Ерофеев проживает ныне в Подмосковье, а во время войны учился в кировской школе № 3 Макса Гельца, ходил с одноклассниками на спектакли эвакуированного ленинградского Большого драматического театра. Когда в январе 1944 года его отец Иван Ефимович приехал за семьёй, чтобы перевезти её в Харьков к новому месту своей службы, он не смог сдержать слез: так плохо выглядели его дети. У обоих сыновей животы сильно распухли. Лишь положив детей в стационар, за неделю привёл их в норму.
Марш лётчиков
– 22 июня 1941 года я увидел несколько мужчин, стоявших в ожидании сообщения возле уличного столба с репродуктором, – вспоминает Юрий Иванович. – Я присоединился к ним и вскоре услышал голос, сообщавший о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну. Это был нарком иностранных дел СССР Молотов. Своё выступление по радио он завершал так: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
– Какие картинки военных лет остались у вас в памяти?
– Из уличных городских картинок мне запомнился марш лётчиков, уходивших на фронт. По традиции военных лет они шли строем в лётных шлемах и куртках по улице Карла Маркса в сторону железнодорожного вокзала лёгким, чуть размашистым шагом и спокойно, дружно и слаженно пели песню, которую я раньше не слышал. У песни была захватывающая мелодия. Она красиво звучала над строем, разливалась по улице, привлекая внимание прохожих. Идущие по тротуарам люди останавливались, провожали глазами, смотрели им вслед. Я наблюдал эту картину из окна нашей квартиры, но, как ни старался, не мог уловить, о чем эта песня. По тому, как они пели эту песню, а пели они вдохновенно, с любовью и как-то бережно, я понял: это – их песня, и ее авторы идут сейчас вместе со всеми в строю. А поют они в этой песне о своей лётной судьбе, о нашей Родине, на которую пришла война, о своей решимости сделать всё, что потребуется, чтобы победить врага. Эта сценка произвела на меня такое сильное впечатление, что всю жизнь я помню их марш.
В годы войны на улице Карла Маркса не раз видел такие картинки: в сторону вокзала движется колонна военных бортовых крытых автомашин, а за каждой из них катится на прицепе крупное артиллерийское орудие, возможно, корпусная гаубица. В колонне, которая передвигается по городу осторожно, не спеша, в дневное время – было 15-20 таких длинноствольных гаубиц. Все они расчехлены, возможно, для того, чтобы жители города Кирова стали очевидцами растущей военной мощи страны. Жаль, мне неизвестно, где и на каком военном заводе выпускали эти гаубицы.
Внешний вид военного города не был тогда привлекательным. Война прервала его обновление. У Театральной площади стояла большая группа недостроенных зданий. По реке Вятке курсировали небольшие теплоходы, перевозя пассажиров. Во время войны неутомимыми тружениками на реке были буксиры, тянувшие за собой баржи со всевозможными грузами для городских предприятий и с продовольствием для людей. Разгружали баржи горожане. Приходилось видеть и помогать на разгрузке картофеля команде работников военного госпиталя, которые иногда брали с собой детей. Помню, что в их команде никогда не было медиков, занятых лечением раненых.
Голодный обморок
– Наша семья из трех человек (мама и я с братом) кадрового военнослужащего-фронтовика была прикреплена для питания к столовой комсостава местного Военторга. Обеды получали ежедневно по продовольственным карточкам. Наша семья была обеспечена денежными средствами: денежный аттестат отца – старшего офицера, ежемесячные денежные переводы отца с фронта, плюс зарплата матери.
Наша семья при всем этом жила впроголодь, то есть питались мы не досыта. Все годы войны в городе Кирове из-за систематического недоедания и плохого питания детвора болела дистрофией.
Я запомнил чрезвычайный случай, произошедший на одном из школьных уроков. В 1942-43 годах я учился в 5-м классе школы № 3 имени Макса Гельца, которая находилась в начале улицы Коммуны, идущей от Театральной площади в сторону реки Вятки, и располагалась в дореволюционных зданиях крупной церкви.
Сидевшая слева от меня неразговорчивая девочка по фамилии Ананьева (имени не помню) вдруг рухнула в проход между партами. Все мигом вскочили с мест, быстро подняли её и усадили на парту. У девочки были помутневшие глаза, испуганное лицо. Она не понимала, что с ней происходит. Когда девочка пришла в себя, её отвели к дежурному врачу. Осмотрев девочку, врач сказала: «Голодный обморок! Нужно накормить девочку и проводить домой». Так впервые я воочию увидел, что всем нам угрожает.
Никаких церемоний
– Накануне отъезда отца на фронт к нам домой пришёл заранее приглашённый фотограф и сделал снимок нашей семьи из четырёх человек, сидящих вместе на диване… Никаких погрузок в эшелон, расставаний в день отъезда и прочих церемоний не было и не могло быть. У нас, в семье кадрового военнослужащего, прошедшего уже к тому времени две войны – первую мировую и гражданскую, они были просто не приняты.
– А где проживала ваша семья в то время?
– Проживали мы в обычной городской квартире из трёх комнат, предоставленной нам, как семье кадрового военнослужащего. После отъезда отца на фронт нас вскоре «уплотнили», и мы освободили две комнаты для семей, эвакуированных из западных областей. В одной из комнат поселился инженер из подмосковного города Пушкино с семьёй, в другой – капитан из Ленинграда, проходивший службу в городе Кирове с семьей из трёх человек.
– Какие военные заведения находились во время войны в Кирове?
– Мне известно, что в годы войны в городе Кирове находились два военных учебных заведения: Военно-морская медицинская академия и Львовское пехотное училище. Видеть академию в строю мне не довелось, а слушателей академии вне строя встречал нередко на улицах в центре города. Курсантов пехотного училища видел иногда на безлюдных городских пустырях, где у них проходили внеклассные занятия. В строю курсантов пехотного училища видел в 1944 году, когда весь выпуск с оркестром стройными колоннами двигался по улице Карла Маркса в сторону вокзала. Все они были в офицерской форме с погонами золотистого цвета. Шли налегке, чётко отбивая шаг. Это было величественное зрелище. На тротуарах по обеим сторонам улицы стояли люди и, как завороженные, не отрываясь, смотрели на воинов, уходящих на фронт…
Из газеты «Кировская правда» однажды мы узнали, что на военном параде одного из городских праздников знамя Военно-медицинской академии нёс Герой Советского Союза Соболевский. Он жил в нашем пятиэтажном доме, стоявшем позади сквера на улице Карла Маркса. Мы знали, что перед войной Соболевский участвовал в дрейфе ледокольного парохода «Георгий Седов», который был зажат льдами Северного Ледовитого океана. На пароходе была оставлена команда 15 человек, и Соболевский, будучи фельдшером, исполнял должность корабельного врача. После благополучного окончания дрейфа в водах Атлантики спустя несколько лет старший лейтенант медицинской службы Соболевский завершал учёбу в Военно-медицинской академии в Кирове.
Олег ЧЕТВЕРИКОВ
