Нина Дашевская родом из Твери, по образованию музыкант. После окончания консерватории она не мыслила себя нигде, кроме музыки. Но в 2009 году буквально ворвалась в литературу, когда её сказку про паровоз, который мечтал научиться играть на скрипке, опубликовал журнал «Кукумбер». В 2011 году вышла первая книга Дашевской, а в 2014-м автор была отмечена сразу двумя всероссийскими премиями – «Книгуру» и Владислава Крапивина…
Сейчас у Нины Дашевской 29 книг. Но (видимо, с учетом её не слишком почтенного возраста) СМИ до сих пор называют её молодым автором, при этом – одним из самых популярных. О том, как попасть в литературу из соцсетей, какие книги читать детям и про тяжёлый груз Пушкина – в интервью писателя «КП».
– …так всё-таки молодой писатель или уже нет?
– Сейчас мне уже неловко так говорить о себе. «Молодой» – это автор, у которого 1-2 книги, независимо от возраста. Скорее это вопрос какой-то ответственности. Мне было проще, когда я была действительно молодым автором. Сейчас сложнее.
– Кто ваш читатель?
– Мои главные тексты для подростков, и в них нет ничего, за что им можно было бы поставить 18+. Но пишу я для всех, и мои книги читают примерно пополам и дети, и взрослые, и совсем необязательно это родители или учителя.
Есть две относительно детские книги – про мышонка Тео и про Вилли, говорящий велосипед. Ее могли бы поставить в Питере, и даже была назначена премьера, но грянул карантин, и всё накрылось.
– Как вы попали в литературу? Как туда вообще попадают?
Раньше было как – человек пишет роман, посылает в издательство, ему 500 раз присылают отказ, и на 501-й раз оказывается, что ему повезло. Сейчас по-другому. Главный механизм – институт конкурсов. Автор отправляет своё произведение на конкурс, его находит издатель. Так произошло и со мной, меня «вынес» в литературу конкурс «Книгуру» в 2014 году.
Сейчас благодаря соцсетям пишет огромное количество людей. Это тоже жанр, книга необязательно должна быть бумажной. Главное – появляются отзывы, и автор понимает, что это кому-то нужно…
– В том же, 2014, году вы стали лауреатом премии Владислава Крапивина, на книгах которого выросло не одно поколение детей. Что значит для вас это писатель?
– Вы знаете, это удивительная история… Для меня была важна не столько премия, сколько то, что Крапивин прочитал мою книгу. Детскую литературу действительно невозможно представить себе без этого автора. Но с годами моё отношение к нему сильно изменилось. Если в детстве я читала его с восхищением, то потом возникло какое-то противодействие. Знаете, как с учителями бывает? Сначала всему веришь, а потом начинаешь с ними спорить. Он очень большая величина, но я сейчас со многим не согласна…
– Например?
– Например, вот эта история, что если ты будешь честным, хорошим, добрым, то у тебя всё получится. Это не работает. И часто оказывается, что люди, выросшие на этой идиллической картине мира, недостаточно гибки, чтобы принимать чужую точку зрения. Мир более разнообразен, и эта единственно верная линия меня немножко пугает.
Есть ситуации, в которых не так очевидно, кто прав, а кто виноват. А борьба добра и зла, когда добро непременно побеждает, – это скорее тема фэнтези. У Крапивина это в обычную жизнь вплавлено, но на самом деле это не совсем так.
Современные подростки более открыты к тому, что другие люди могут быть другими, не такими, как они. И это понимание, что все счастливы по-разному, мне очень нравится. У меня есть любимая история, как одна девушка написала сказку про принцессу, которая сказала: «Да не нужны мне никакие принцы, я буду плотником!»
– Правда ли, что современные школьники не читают классику?
– Это очень большое поле для поговорить. Всё читают, и, возможно, даже больше нас. Я веду несколько литературных клубов через Zoom и как-то попросила написать рецензию на любую книжку на выбор. И очень разные дети из разных стран выбрали Асю Кравченко «Лучше лети», «Чучело», Толстого, «Вафельное сердце» Марии Парр, которую еще называют новой Астрид Линдгрен…
И это не отменяет классику, подростки её тоже читают. Просто здесь работает наше русское «сначала плавать научись, а потом мы тебе воду нальём» … Если ты поймешь, что «Вафельное сердце» про тебя, может, потом ты поймешь, что и Пушкин про тебя.
Но все-таки сразу с него тяжеловато начинать, потому что над ним висит тяжёлый груз, что мы должны его любить.
– Пандемия коронавируса как-то повлияла на связь «подросток + книга»?
– Карантин открыл невероятные возможности для общения независимо от места жительства. И это настоящий подарок для регионов. Главное чтобы у вас был интернет. Во время самоизоляции в мои клубы пришло огромное количество ребят, которые живут за пределами нашей страны, которым нужен русский язык – не как язык их родителей, а как язык их ровесников.
В России сейчас формируется культура разговора о книгах, и она выходит за пределы академического «сдать тест на ЕГЭ». Подросткам очень важно поговорить на небытовые темы, важно, чтобы их выслушали. Именно этим я занимаюсь в своих литературных клубах и мастерских, и могу сказать, что ребята регулярно меня восхищают.
Пандемия показала, что гуманитарные науки – литература, музыка, искусство – очень важны. Нам нужен контент, нам нужно о чем-то думать. Потому что мы заработали деньги, у нас есть еда, мы сидим дома. Что делать? Поэтому такой бум лекций, разговоров «об умном», те же подкасты… Ещё год назад этого слова для меня не существовало, а сейчас оказалось, что это очень интересная штука.
– Сегодня страну накрыл настоящий книгопад. Особенно это касается детской литературы. Как сориентироваться в море детских книг? Как говорится, если не Крапивин, то кто?
– Это правда очень сложно. Раньше у нас была общая линия – журналы «Костёр», «Пионер», тираж 200 тысяч, и все читают примерно одно и то же. Сейчас выбор лёг на плечи родителей и учителей. И самих детей. Взрослым сложно покупать книги, которые они не знают. Но мне кажется, что обязательно должна быть книга, которую выбирает сам ребёнок, а вы киваете, даже если вам вообще не нравятся эти роботы, эти пони…
Вход в книгу необязательно должен происходить через хорошую литературу. Он может быть любым, и главное, чтобы ребёнок понимал, что это его выбор.
– А кто ваш любимый писатель?
– Один из самых важных для меня российских авторов – кировчанка Мария Ботева. Я очень ценю её дружбу, и у меня ощущение, что я нахожусь рядом с большим писателем. Потому что у Маши удивительное ощущение слова, она чувствует, в каком порядке ставить слова, и она может этим управлять. Мои правила это называется. Маша не автор мейнстрима, она не для всех, но она большой писатель. И я не могу пожелать «пиши ещё», но пускай сколько пишет, столько и пишет.
– Говорят, что у каждого писателя должна быть сверхзадача. Какой вы видите свою?
– Наверное, наиболее точно передать, что ты думаешь, потому что это вообще-то невозможно. (Улыбается). Наши мысли не вписываются в слова, это как сон рассказать – мы всё время немножко привираем или оказываемся не совсем точны. Я не могу сказать, что мне удаётся сказать всё, что я действительно думаю.
