Пьесы кировского драматурга с успехом идут в театрах по всей России, в странах бывшего Советского Союза и в некоторых других государствах. Сегодня ему персонально заказывают новые спектакли, а после премьеры рассказывают: один из зрителей прямо из зала позвонил своей маме (с которой, видимо, был в ссоре), чтобы попросить у неё прощения. Денис Смирнов называет этот эпизод, случившийся в армянском Гюмри, своей маленькой победой.
О том, как можно быть (и как стать) успешным драматургом в Кирове, с Денисом Смирновым мы говорим в кировском Театре кукол, где он руководит информационным отделом. Кстати, в не таком уж далёком прошлом Денис – журналист «Кировской правды».
– Одна из твоих самых недавних премьер, судя по новостям в интернете, была в Кумертау…
– Это Башкирия. Небольшой городок, в котором нет театров, зато есть своё театральное движение «Ананас». Планы поставить мою пьесу у них были давно. Сначала хотели взять «Скотч» – комедию положений о ревнивом муже, который привязывает скотчем к стулу всех входящих в квартиру мужчин: сначала двух охранников, затем – человека, который когда-то жил в этом доме и решил заглянуть, вспомнить прошлое, а напоследок – слесаря, явившегося по вызову. В пьесе шесть действующих лиц: пять мужчин и одна женщина. Из-за этого «Скотч», кстати, так тогда и не взяли в работу: в театральном движении на тот момент не хватило актёров на все мужские роли.
Но от желания посотрудничать они не отказались. И недавно поставили мою «Poserunlapin, или Подложить свинью». Этоа-ляфранцузская комедия. Премьера прошла с успехом. В интернете есть положительные отзывы. Есть и критика. Если не ругают, а только хвалят, я уже, честно говоря, не верю.
Поругали? Это даже хорошо! Учту, что сделать по-другому в будущем.
– По фотографиям и видеороликам с премьеры можешь сказать, насколько бережно в театральной студии отнеслись к твоему тексту?
– Там добавили пикантности. Даже категорию «16+» выставили. Но – никакой эротики и шуток ниже пояса. На фотографиях красивые длинноногие девушки – они играют моделей, которых жена главного героя приглашает к себе в дом, дабы скомпрометировать мужа. Ей надо, чтобы брачный контракт при разводе был в её пользу, поэтому специально нанятому фотографу даётся задание во что бы то ни стало зафиксировать факт измены. Но из этого ничего не выходит: вместо главного героя в постели в компании девушек оказывается его приятель-официант. А в финале главная героиня набрасывается на фотографа (хочется поколотить его за то, что не справился с заданием), и они вместе падают на кровать.Тут в комнату входит супруг и… делает компрометирующий снимок. Благо фотоаппарат как раз под рукой.
Эту пьесу уже где только не поставили! В Германии, в Польше, в Венгрии… Молодёжный театр с Украины, из города Сумы, обратился – тоже захотели поставить. Я потом смотрел видео спектакля. Получилось смешно. А мне было смешно вдвойне – довольно забавно слышать свой текст в переводе на украинский.
– А за границей кто ставит? Местные русские театры для русскоязычных зрителей? Или, например,обычные немецкие театры для обычной немецкой публики?
– И так, и так. Если говорить про спектакль в Германии, то там его ставили на русском для русскоязычной публики. Немцы, никак не связанные с Россией и не знающие нашего языка, тоже приходят, и тогда им объясняют, переводят. Говорят, что и они смеются.
Смешно бывает и мне, когда вижу некоторые отзывы о спектаклях. Например, про спектакль в Германии в одном издании появилась статья под заголовком «Французская комедия вятского драматурга на немецкой сцене».
– Действительно, почему вятский драматург пишет французские комедии?
– Мне кажется, что определённые комедии могут быть только французскими. Например, лёгкие, романтичные, ветреные. Тогда как жёсткая комедия положений, где герои подставляют друг друга, – это комедия, действие которой происходит в Англии.
Когда начинаешь писать романтичную комедию с нашими, российскими, героями, упираешься в то, что некоторые вещи у нас просто не могли произойти, и сюжет из-за этого будет казаться нелепым.
– Флажки на карте ставишь – в каких городах вышли спектакли по твоим пьесам?
– Не ставлю. Но, наверное, пора это делать. Сбился со счёта. О некоторых постановках узнаю́ случайно. Например, в Киргизии недавно поставили спектакль по моей пьесе, но почему-то забыли сообщить мне об этом. Пришлось звонить в Киргизию. Разговор получился интересный. На все мои слова отвечали одной фразой (голосом товарища Саахова из «Кавказской пленницы»): «Дорогой, слушай, приезжай, мы тебе всё покажем!» А потом были сказаны слова, после которых уже трудно было предъявлять свои претензии: «В Киргизии раньше знали, кто такие Чехов, Шекспир, Вампилов, Горин! А сейчас знают, кто такой Смирнов!»
Я ответил, что тогда у меня претензий нет. Особенно, после того, какмоё имя поставили в один ряд после Григория Горина, пьесы которого я обожаю. Того же «Мюнхгаузена» сколько раз перечитывал и пересматривал, столько раз новые моменты находил.
– За авторские права часто приходится сражаться?
– Приходится. Потому что иногда даже государственные театры забывают про существующие правила. Звоню, спрашиваю: «Почему не сообщили о том, что собираетесь поставить спектакль по моей пьесе?» Отвечают: «Ну, так мы сообщим». – «Когда?! Спектакль уже идёт».
Извините, но пьеса – это интеллектуальный труд. Приходится обращаться в Российское авторское общество (РАО). В одном городе, не буду уточнять в каком, поставили мою пьесу. Я позвонил, спросил, почему они сделали это без разрешения. В ответ услышал откровенное хамство. Более того, мне попалось на глаза интервью представителей театра, которые говорили, что пьеса «была сырая», что её пришлось переписывать и что современная драматургия – это «полная ерунда».
Но если пьеса плохая, зачем её тогда вообще ставили? Брали бы хорошую! Я добился того, чтобы мне были принесены извинения и выплачены полагающиеся отчисления. Кроме того, по решению РАО спектакль был снят с показа.
Я бы не полез в бутылку… Обо всём можно спокойно договориться. Но, когда нормального разговора не получается, приходится принимать меры.
– Какие пьесы театры берут охотнее – с «богатыми» декорациями или с «парой стульев на сцене»?
– Наверное, проще сказать, какие жанры более востребованны. Это комедии. Сейчас просят: «Нужны комедии, комедии, комедии!» Ставят даже то, что уже многократно ставлено-переставлено. Знаете, кого в России ставят чаще других? Англичанина, автора комедий, которые не стареют, Рея Куни. У нас практически не осталось ни одного театра, который бы не поставил пьесу по Куни. Ведь это своего рода гарантия того, что будут полные залы и что касса будет сделана. В нашем драматическом поставили «Клинический случай» уже давно, но билеты на хорошие места до сих пор сложно достать.
У меня есть и комедии, и психологические драмы. Режиссёры их тоже любят. Им интересно ставить спектакли, которые заставляют людей задуматься. Хотя и страшно: а вдруг зритель не готов?
Например, есть пьеса «Полустанок». Место действия – какой-то 925-й километр, бетонная платформа – и всё. На платформе – молодые люди, которые решают уехать в другой, большой город и всё время говорят про жизнь, про то, что хочется пожить. А тайна в том, что это – ещё не родившиеся дети, которые готовятся к новому миру. Кто-то – долгожданный, кого-то никто не ждёт – ни мать, ни отец… Пьеса о том, что надо серьёзно относиться к появлению детей.
– Ты был корреспондентом «Кировской правды». Сейчас этот опыт полезен для драматургии?
– В «Кировской правде» работал три года. Помню, пришёл к Николаю Петровичу Мясникову и говорю: «Я хочу у вас работать». Он на меня смотрит: «А ты кто?» Дал месяц хорошо подумать, но перезвонил раньше. Работать оказалось очень интересно. Да ещё рядом с такими мэтрами, как Юрий Смолин и Владимир Шишкин.
Журналистика, конечно, помогла для будущей работы над пьесами. Меня научили писать кратко. Не выдавать «кирпичи». Писатели ведь любят большие фразы, долгие описания. А в пьесах так нельзя – лучше, когда фразы короткие. И сейчас иногда напишу очень много и длинно и вспоминаю: надо сокращать, чтобы было лаконично…
