Почти с такими же амбициями попал в 1952 году из Ленинградского университета на практику в «Комсомольское племя» (кировскую молодёжную газету) и я. Редактор Леонид Дмитриевич Мокеров любил и умел работать с молодёжью. Но он не мучил советами и наставлениями, как иные журналисты-теоретики, а старался понять, чего стоит зелёный журналистик, и давал возможность раскрыться в чём-то своём. А ещё он понимал, что при больших амбициях студенты – народ нищий, и с первого дня посадил меня на ставку литсотрудника. Вот приятнейшая неожиданность! В моём представлении это были огромные деньги.
Посидел я в отделе школ и пионеров у большого умницы, чуткого и тактичного человека Ивана Георгиевича Зонова, побегал за информациями и корреспонденциями по пионерлагерям и детским паркам. Потом Мокеров мне сказал:
– Посиди со Славой, порисуй «домики».
Слава – это Владислав Владимирович Заболотский, а «домики» – это макеты номера. Но «рисовать домики» мне не нравилось. Втайне я мечтал о красивых очерках, остроумных фельетонах, блестящих рецензиях.
Мне мечталось вырваться на периферийный простор, и я выпросился в командировку сразу в три района: Тужу, Яранск и Пижанку. Грезилось, что вот там-то я и создам большой и очень умный очерк. Командировка в летнюю благодатную пору мне очень понравилась. Информации и корреспонденции, написанные после нее, прошли в газете, а вот очерк (о колхозном комсомольском секретаре), который положил я перед Леонидом Дмитриевичем, оказался студенистой массой, где нечего было в руки взять. Так и остался этот опус известным только мне да Мокерову. Он пощадил мое самолюбие и никому не сказал об этой неудаче.
Сам Леонид Дмитриевич журналистской «живописью» не отличался, а вот поддержать и подзадорить других умел. Недаром отдел школ и пионеров в «Комсомольском племени» был чуть ли не лучшим среди «молодёжек» страны, не говоря уже об отделе культуры, который возглавлял острый и конфликтный Верхотин. Мокеров мог не только подсказать острую тему, предложить неожиданный ход в подаче материала, но и защитить въедливого журналиста от гнева начальника.
В редакции царили стремление открыть неоткрытое, взаимопомощь. Нередко материалы, особенно фельетоны, писались коллективно.
А еще было молодое желание подъесть и подначить собрата по перу. Тогда ведь журналистов с университетским образованием почти не было. Учились писать и, конечно, ударялись в такие «красоты», что не грех было и позубоскалить.
Утром в редакции появлялся выпускающий Вася Бобошин, весёлый курносый человек с платиновой пластинкой на виске (место фронтового ранения), которую он предложил мне потрогать при первом знакомстве. Бобошин был по совместительству фельетонистом. Ухмыляясь, он садился за стол и клал перед собой альбом «Блохолов», чтобы обыграть очередные ляпы и «красоты стиля», появившиеся в номере. Некоторые жертвы Васиной сатиры смертельно обижались и шли жаловаться к Мокерову. Тот меланхолично крутил головой, смотрел куда-то в сторону, мямлил, говоря что-то неопределенное. Он знал, что разбираться тут нечего, что острая обида через день другой пройдет. И тут Мокеров был мудр, как Кутузов.
Вечером сотрудники газет не спешили домой или в рюмочные. Компас интересов был иной. Многие садились за шахматные доски. Редакция превращалась в шахматный клуб. Тогда в штатах обеих редакций («Комсомольского племени» и «Кировской правды») было немало разрядников. Овидий Любовиков имел первый разряд, Лапихин – тоже, Отлично играл Иван Зонов, были разряды у Заболотского и Мокерова. Приходили сразиться за шахматной доской собкоры «Правды», «Известий», ТАСС.
В воскресенье (выходной на неделе был один) обе редакции выезжали теплоходом на лоно природы в Боровое. С Вятским речным пароходством Мокеров да и другие журналисты были в большой дружбе. Ведь Леонид Дмитриевич свою трудовую стезю начинал масленщиком в Котельничском судоремонтном затоне. Был комсомольским вожаком, рабкором в речной газете и в «Кировской правде».
С молодых ногтей впитавший дух комсомольской массовки, Мокеров был душой этих выездов. Там можно было всласть позагорать, искупаться, попеть, попить, почудесить. Конечно, массовку сопровождал буфет. Многие сотрудники выезжали на реку семьями. Совместными были редакционные вечера с концертами, на которых журналисты пели хором и сольно, играли на гитарах и мандолине. Чтецы исполняли басни. Заведующий отделом Константин Алексеевич Елин с успехом пел песню «Ой ты, северное море».
Традиции массового отдыха Мокеров продолжал, будучи редактором «Кировской правды», куда он не раз возвращался после «разжалований» из обкома партии. Если я не ошибаюсь, традиционное чаепитие с участниками розыгрыша приза С.М. Кирова по конькам придумал Леонид Дмитриевич. Наверное, у многих еще хранятся дома алюминиевые значки – этакий самовар на коньках с чайником вместо головы и диплома. Под чай рождалось множество присловий: «Чай не пьёшь, какая сила?», «Пей чай – сила будет», «Чаёк, он с ног не валит, а бодрость придаёт» и т.д.
Играл на чаепитии для выдающихся конькобежцев всех народов Соломон Сахар. Он умел поднять на танцы и поляков, и венгров, и немцев, и голландцев, и даже китайцев, исполнив их национальные мелодии.
Ну разве забудешь футбольные матчи, когда плечо к плечу сражались на поле и защищали свои ворота журналисты обеих газет. Сохранилось немало снимков братьев Шишкиных, Николая Малышева, на которых запечатлены нападающие и защитники: Шаров, Лысков, Чукреев, Лиханов, Даусон, Булычёв, Кустов и многие другие, тогда красивые, веселые и молодые.
Ну и, конечно, Мокеров был инициатором многих газетных «затеваний». Он любил «тянуть линию», из номера в номер разрабатывая проблему. Это и весенняя вывозка удобрений на поля, изготовление торфоперегнойных горшочков, внедрение кукурузы, за что ратовала газета.
Теперь все это мы однозначно порицаем, но ведь во многом благодаря газетному буму вокруг этих акций было приковано внимание читателей к замечательным труженикам, которые стали настоящими мастерами земледелия и животноводства. Именно тогда впервые были сказаны добрые слова о картофелеводе Плюснине, кукурузоводе Якимове, братьях Кожемякиных. А сколько отличных доярок было поднято на пьедестал почёта!
«Кировской правде» тех лет благодарны были известные организаторы сельхозпроизводства и друзья газеты: Пётр Алексеевич Прозоров, Андрей Миронович Ронжин, Александр Дмитриевич Червяков, Николай Андреевич Селюнин, дела и инициативы которых поддерживала газета. При поддержке «Кировской правды» росли талантливые колхозные вожаки. А это сотни фамилий. Причём воспитывала газета уважение к людям самых разных профессий.
Леонид Дмитриевич старался привлечь к работе в газете писателей и художников. В штате работали в разное время Николай Васенев, Андрей Блинов, Овидий Любовиков. С удовольствием ездили, чтобы окунуться в деревенские проблемы, Лев Лубнин, Леонид Дьяконов, Борис Порфирьев и другие прозаики и поэты.
Леонид Дмитриевич много десятилетий отдал областным газетам. А под конец пёкся о районных. Деятельно и, по-моему, очень результативно работал он начальником управления по печати и полиграфии. В это время шло строительство районных типографий и зданий редакций. От Мокерова во многом зависела судьба этих строек. Он умел уладить дела с финансированием, поставкой строительных материалов, машин. Впрочем, тут лучше и больше меня знают редакторы районных газет. Во всяком случае от своих друзей Николая Буркова из Фалёнок и Леонида Кобылкина, работавшего тогда в Арбаже, строивших такие здания, о Мокерове я слышал только благодарные слова.
