Главная > Культура > Резные иконные доски: секрет внутреннего света

Резные иконные доски: секрет внутреннего света

Спустя рукава он работать не может. Вообще предпочитает работать без рубашки, чтобы не мешала.
В комнате у него – небольшой немецкий верстачок. Приобрёл по случаю лет десять назад. Очень удобный. Кладёт сверху заготовку иконы (которую называет черновиком), закрепляет зажимами. Снизу у верстака – донышко для стружек, чтобы жена не особенно ругалась. Видеть в последние годы стал хуже. Зрение подводит, поэтому надевает увеличительные стёкла. Китайского производства. И осторожно, не торопясь, по чуть-чуть начинает резьбу.

Порезал сколько-то черновик в охотку и отложил. Порой на полгода! Чтобы потом посмотреть на начатое свежим взглядом. Пойти по второму разу. Глазки вырезать, звёздочки. Надписи сделать, уточнить. Потом в саду пошлифовать шкурочкой…

Впрочем, отец ему как-то заметил: «Ты что, Коля, забыл? Да дерево о дерево хорошо шлифуется…» Потому берёт порой деревянную лопатку и часами зависает над заготовкой. Дерево о дерево. Дерево о дерево! И пыли нет, и блеск, красота, и ровное уплотнение. А если грубой шкуркой сработать – остаются следы. Неряшливо как-то. Если и помельче шкурка – всё равно отметины и пыль. А кто же дома пылить позволит?

Будь человеком!

– Как вас представить читателю, Николай Васильевич? – спросил я у Салангина при нашем знакомстве.
– Когда-то меня называли мастером. Когда делали первую телевизионную передачу «Губерния». Это было в конце девяностых. А в последний раз назвали художником-иконописцем.

– А вы как считаете?

– В душе я художник. И не только в душе, но и по конкретным делам.

– У вас есть какой-то девиз, жизненное правило?

– Есть. Родился человеком – будь им. Краткий хороший девиз.

– У кого-то заимствовали?

– Нет, сам выработал. Ни у кого не заимствовал.

Родился Салангин в деревне Бакалдовщина. Это 907-й километр по «железке», если ехать от Оричей в сторону Котельнича. Раньше там останавливалась электричка. Отец перед войной выучился на кузнеца. Потом его забрали на фронт. На Курской дуге раненного в голову, с оторванной ногой, его посчитали убитым и снесли в общую кучу мертвых тел. Но повезло: врач, тоже вятский по корням, вовремя заметил ошибку и дал команду: «Срочно на стол…» Прооперировал, спас в итоге. И чуть живой, на костылях, весом в 48 кг отец вернулся домой. И опять в кузницу – ладить, чинить, ковать. Жизнь продолжается, надо сеять, веять, пахать, убирать – а по деревням одни бабы.

Вообще, отчаянный был мужик Салангин-старший, гармонист весёлый. Как выпьет, начнёт втолковывать сыну, как надо ковать да сваривать железо. Какой металл с каким подходит и при какой температуре. А ещё плотницкими делами занимался. Венцы в избах менял, палисадники, ограды, крылечки ладил. Как знать, может, от отца и у сына любовь к дереву проснулась?..

Душа загорелась

Деревянные иконы всегда мастерили на русском севере. В Вологодской области, в Архангельске… Раньше мастера-иконописцы перед работой сначала специальные камушки отыщут и из них нужные краски натрут. Но на холодных северах когда особо искать – лето слишком короткое. Потому привычно использовали для церковных нужд подручное дерево.

– Как-то я увидел в соборе в Кремле выставку деревянных резных икон, – вспоминает Салангин. – И складень – святые около Христа слева и справа. И около гостиницы «Россия» на маленькой улице в маленькой церкви – резную Владимирскую икону Божией Матери. И так мне захотелось развивать своё резное дело! Прямо душа загорелась, полетела…

По первости резал Николай Васильевич объёмные скульптуры небольшого размера. Фигурки там всякие: вот капитан, а вот доярка. А как на иконы перешёл – по 8 часов в день занимался.

Когда работал в Вятском речном пароходстве, кабинет ему предоставили большой, особой занятости зимой нет. Вот он и решил вырезать свой складень. Из берёзы. Но первый выполнил с ошибкой – неправильно расставил святых. Потом переделал – уже из дуба.

– Прихожу дежурить и складень с собой беру. И сижу, и шлифую. И время идёт, и всё польза. Но потом уборщица как-то говорит: «Николай Васильевич, что-то не пойму? Какая-то вроде мука у вас стала появляться на мебели…» Ага, думаю, «застукали». Пора с этим делом прекращать, – с улыбкой рассказывает сегодня Салангин. – Поставил складень на шкаф. А каждую весну в пароходство приходили телевизионщики. Снимать начало сплава. Заглядывают как-то ко мне в кабинет: «Что это?» – «Складень». – «Где взяли?» – «Сам сделал» – «Да-а?! Тогда надо в «Губернии» вас показать».

Где взять доску?

Найти достойный материал для черновика – проблема. Вятский край хоть и лесной, но пилят у нас, как правило, хвойную деловую древесину. А берёзу практически нет. Хотя именно берёза из наших пород деревьев самая мелкососудистая. А потому крайне удобная для резьбы. Мелкие сосуды сказываются на плотности. Не случайно и мебель из карельской березы очень ценится. А вот осина в иконном деле никогда не применялась – на осине, как известно, Иуда повесился. К слову сказать, и гвоздями икона никогда никуда не крепилась. Гвоздями был прибит к кресту Иисус Христос. Икона всегда ставилась – или в тябло иконостаса, или на полочку домашнего красного угла.

– Помню, Иисуса Христа надумал вырезать, – вспоминает Николай Васильевич. – Внутренняя потребность – хочу и всё! Но в магазинах подходящих досок нет… Иду по улице, смотрю: стройка, забор. И от забора доска отпала. Побежал в хозтовары, небольшую пилку купил. Выпилил быстро нужный кусок, потащил домой…

После показа по телевизору встречается мне знакомый капитан теплохода, спрашивает: «Видел тебя на экране. А доски-то есть, из которых резать?..» – «С трудом нахожу!». – «Есть у меня в гараже красная доска. Приходи, поделюсь…»

Раньше у нас в области красного дерева много было. Мебельные фабрики из него шпон делали. Вон в Садаках, где у меня братья жили, около домов с печным отоплением и обрезков было навалено кучи, и горбыли встречались… Потом ещё один товарищ из Слободского пообещал привезти красное дерево. Я ему периодически звоню, поздравляю с днём рождения. А он в ответ: «Знаю, знаю, чего звонишь… Доску надо. Ну, раз обещал – сделаю. Снегом пока завалена…» Три года на словах обещал, но привез всё-таки…

Православные праздники

Родился Салангин 19 января. В Крещение Господне. Поэтому и решил однажды вырезать икону с сюжетом этого великого православного праздника. А когда эта работа получилась удачно, решил осилить и более сложную задачу – вырезать все двунадесятые праздники. И праздник праздников – Пасху. И иконы вышли в итоге сложные композиционно. И выполнены были в одной тональности, одного размера.

На недавней выставке в музее истории Хлынова, где представлены эти резные иконные доски, многие зрители останавливались, замирали перед ними в восхищении.

Когда случилась трагедия с подлодкой «Курск», в честь погибших моряков решил Салангин вырезать особую икону. И выбрал по сюжету «Сорок севайстийских мучеников», еще раз напомнив события IV века…

– За образец я взял грузинскую икону, – вспоминает Николай Васильевич. – Наши русские иконописцы сорок севайстийских мучеников почему-то рисуют в толпе. И десять ликов ещё видно и можно разобрать, а дальше… Одни головы торчат. Как-то неуважительно это к святым. Все же их имена доподлинно известны.

Внутренний свет иконы

И на сегодня у него черновиков много начато. «Покров», «Василий Блаженный», «Параскева Пятница», «Неупиваемая чаша»… Надо скоро по второму разу заготовки проходить. Потом последует и третий заход – окончательная доделка. Потом предстоит шлифовать, олифить, лаком покрывать…

– Я вообще люблю трудности, – признаётся Николай Васильевич. – И работаю не за деньги. Просто хочется, по душе… Загорелось как-то вырезать икону Серафима Саровского. И в один заход почти всё выполнил. А сработать непросто было: доска – бук. И в комнате жарко, форточка открыта. Простудил ключицу. Долго болела. Но что поделаешь – искусство требует жертв. Так что ладно с ней, с ключицей – зато икона удалась. Образ Серафима Саровского такой, словно он перед Богом предстоит. А перед Богом все красивые…

Углубление на лицевой поверхности иконной доски называется ковчегом. А ещё есть лузга, есть поле, внешне обрамляющее ковчег. И слишком глубокая резьба на иконе невольно рождает тень. А это нехорошо, это нежелательно. Икона должна светиться внутренним светом.

Вот такие иконы с внутренним светом и режет житель Вятки Николай Васильевич Салангин.

Фото автора



Читайте наши новости первыми - добавьте «Кировская правда» в любимые источники.