Год минувший, 2018-й, выпал для заслуженного художника России Александра Веприкова богатым на выставки. Ещё по зиме прошла традиционная областная выставка кировских художников, посвящённая 170-летию Виктора Васнецова. К ней Веприков готовился очень серьёзно – представил в экспозицию панорамную работу «Былинный мотив», где на перепутье просёлочных дорог стоит священный камень: налево пойдёшь – топкое болото, прямо пойдёшь – в Вятку попадешь, а направо – на тропу сказок ступишь, на которой живут удивительные васнецовские персонажи… После областной последовала зональная выставка «Север» в Мурманске: помимо «Былинного мотива» выставком отобрал на неё написанный Александром Ивановичем в Рябове натюрморт «Рябина красная». А дальше, как говорится, больше…
«Пойдём посвирепствуем!»
Прошла персональная выставка и на родине Веприкова, в Уржуме, под красивым названием «Поэзия уржумского пейзажа»: художник представил около сорока работ, созданных за последние три года. Причём одну из больших по размеру картин, посвящённой родителям и озаглавленной «Память», он передал в дар местному краеведческому музею, где, кстати, собрана уже весьма богатая коллекция живописных полотен отца и сына Веприковых.
В Арбажском районе, на берегу реки Вятки, у художника есть дом, где он привычно и много работает. И ныне, откликаясь на просьбу, организовал маленькую выставку и в этом районном центре, представив пейзажную живопись «Летние мотивы».
Потом последовало неожиданное приглашение открыть выставку и в научной библиотеке имени Герцена, но пришлось отложить эту идею до будущей весны: у Веприкова к этому моменту уже была договорённость с творческой гостиной «У Никитских ворот» разместить на ее площадях этюды и картины средних размеров.
– Для меня эта выставка под названием «Тихая родина» важна тем, что у неё был негласный подтекст: показать весь творческий процесс – от наброска, от этюда к законченной картине, – поясняет Александр Иванович. – Акцентироваться именно на этом движении. И мне удалось провести в гостиной «У Никитских ворот» три занятия. Не встречи, а именно занятия со студентами художественного училища, которым я показывал все свои наброски. И ребята с большим интересом отнеслись к такой практике, потому что редко кто из нашего брата-художника показывает свою «кухню». Обычно художник – человек скрытный. И все свои ошибки пытается спрятать. Как, допустим, та же швея: попробуй заставить её показать белую нитку, если она где-то торчит… А для меня это, в принципе, рабочая «кухня». И очень грустно, если художник это скрывает перед студентами. Да, перед зрителем надо скрыть. Ему не нужно знать пот и кровь творческого процесса. А для начинающих живописцев это крайне важно.
Я всегда вспоминаю автопортрет Виктора Попкова, который называется «В конце рабочего дня». На полотне за огромным окном ночь, и она… цветная. А изображённый на нём художник, настолько себя выложил, что у него всё обесцвечено, всё серо-коричневое. И он лежит на диване, как труп: руки безвольно повисли, ноги свалились. Вот такая полная самоотдача… И мой отец тоже учил: «Если пишешь – выкладывайся полностью, чтобы в тебе больше ничего не осталось, никаких сил…»
Ещё у отца был интересный термин. Он говорил: «Сын, пойдём-ка, посвирепствуем…» Такого выражения я больше ни у кого не слышал. А посвирепствуем – значит, серьезно поработаем. Значит, надо так писать, отчаянно и рьяно, чтобы после живописи был измотанный, словно после суровой битвы.
И ещё одна экспозиция под самый занавес года прошла у Веприкова в музее Грина: эта выставка была напрямую связана с его земляком, замечательным поэтом Николаем Заболоцким.
Жить нужно, странствуя…
Вернисажи, выставки, экспозиции… Вот состоялось открытие, пришли посетители, увидели и оценили представленные этюды, пейзажи, натюрморты. Кому-то понравилось, кому-то нет – люди разные. А что художнику это даёт? Какую задачу он ставит, когда выставляется? – так спрашивал я при встрече Веприкова.
– Знаешь, в своё время отец подсказал мне такую удивительную вещь: «Саша, дарить важнее, чем получать. От этого ты будешь расти душой. Помни это всегда!» – так отвечал мне Александр Иванович. – Дарить важнее, чем получать. И это вошло в сознание настолько, что я просто не могу иначе. Если я написал картины, как же держать их под замком? Нет, я хочу их выставить, подарить на просмотр всем… Плюс моя педагогическая практика: 25 лет в художественном училище плюс 10 лет в гуманитарно-экономическом институте – это же всё на отдачу. Хотя зарплаты мизерные. И вроде бы правильнее просто сидеть в мастерской и тупо зарабатывать. А нет, не хочется. Душа к этому не лежит. Поэтому любая выставка для меня – это желание поделиться с земляками своим творчеством, своими дорогами…
Странствуй, живи, работай, делись, дари радость общения… Таков жизненный принцип художника Веприкова.
– Первое правило, которое преподал мне отец, – всегда любить и следовать природе. Учиться у природы… – вспоминает Александр Иванович. – С одной стороны, это понятно: отец был художник-самоучка. Кто перед войной, в тяжелые годы, да к тому же детдомовца стал бы чему-то учить? Но он попал на хороших людей, которые говорили: «Учись, Ваня, у природы. Учись, читая книги…» И чтобы учиться у природы, он брал меня на уржумский пейзаж – там такие огромные холмы. И такие дали!.. Вот эта крылатость и учение у природы легло в основу и моей жизни…
Сохранилась фотография: семилетний Саша Веприков с маленьким этюдником, который специально смастерил для него отец, неспешно шагает по лесной дорожке.
– Я нередко клянчил: «Пап, я хочу кораблики попускать… Пап, я хочу на рыбалку…» А он в ответ: «Со мной пойдёшь! Но сначала накормишь коз, принесешь воды. Потом непременно на этюды…» Такой был у отца строгий принцип, – продолжает Веприков. – И пока мы шли через Солдатский лес – есть такой красивейший лес перед Уржумом, где чисто, где все междоусобки выкошены, он читал мне стихи Есенина, своего любимого поэта. Отец – сам деревенский мальчик, но ему так легла на сердце поэзия Есенина, что он читал его взахлеб. Вместе с учением у природы, с восторгом от огромных далей, открытости и крылатости мира в моей душе рождался отклик на настоящую поэзию. Поэзию Есенина, Рубцова… Потом появились книги других авторов, которые сформировали душу и желание многое видеть, замечать. Романтик Паустовский, Пришвин с его пониманием прелестей мира и, конечно же, Грин. Как же на Вятке без Грина…
Мальчик из Уржума
Первая персональная выставка Александра Веприкова после окончания Суриковского института прошла в начале восьмидесятых в музее Грина, который тогда только-только открылся. Позвонили, попросили: «У вас такие романтические работы – Вятка, река, паруса. Поддержите писателя-земляка Александра Степановича Грина, выставьте свои картины…»
И вот минуло три десятка лет, и вновь звонок из гриновского музея: «Александр Иванович, поддержите поэта Заболоцкого. Ну где ещё мы возьмём картины с видами Уржума, его окрестностей? Вы ведь тоже мальчик из Уржума! Революцию, конечно, делать не будем, но хорошую экспозицию непременно «замутим»…
– Мне очень повезло, потому что мои корни по папе рядом с деревней Красная Гора, где жили предки Заболоцкого. Буквально три километра полем – рассказывает Веприков. – Три километра в сторону Рождественского – и деревня Сарда, родина папы. И там, когда мы с ним шагали по полевым дорожкам, он показывал окрестные деревни. С тех пор я их помню, как азбуку: Беляки, Табеково, Мысы, Сарда, Антонково, Цепочкино… Ну и село Рождественское, где папа был крещён после рождения, где отпевали моих дедушку и бабушку, где они похоронены. Это мои истоки. Там меня и крестили… Кстати, это интересная история. Я же был не крещён в детстве. Иначе маму тут же погнали бы с педагогической работы. Это же 1947 год. Там попробуй-ка! Учительница в церковь идет?! Или пусть даже на дому! Нельзя и думать… А в Суриковском институте мои мудрые учителя очень ненавязчиво, деликатно говорили, что есть Бог, что есть Мы – вот такой великий треугольник. И пришло осознание, и созрело желание, которым я не поделился с родителями, опасаясь: вдруг не поймут, вдруг осудят. Поехал на родину папы, в село Рождественское. Храм Рождества Богородицы там никогда не закрывался. Отстоял службу, рассказал батюшке свою судьбу, высказал просьбу – хочу окреститься. И отец Пётр стал моим крёстным…
После крещения съездил Веприков на кладбище, поклонился могилкам родных. Навестил и Сарду, и место, где стоял отцовский дом. А скоро почувствовал – что-то изменилось…
– Вроде внешне никаких особых изменений, но внутри словно какое-то тепло возродилось. Пришло ощущение, что я знаю, откуда я, кто я, для чего я, – признаётся Александр Иванович. – Словно у меня были подрезаны корни, а сейчас они вновь ожили, укоренились. Пришло ощущение связи с родной землей. Удивительное до слёз состояние. Та закладка, основа, с которой можно жить.
Завещание отца
Отец Веприкова, фронтовик Иван Ефимович, будучи самодеятельным художником, писал блестящие этюды. Пожалуй, не каждый профессионал может говорить красками так чувственно и тонко. Но вот большеформатную картину, где требовался иной уровень знаний, освоить так и не смог. Потому и завещал сыну: «Саша, продолжи мой путь, доскажи несказанное мной. Напиши большие картины о малой родине…»
– Все мы родом из детства. Это абсолютно точно. И я снова и снова вспоминаю угор, где отец показал красоту окружающего мира. Широту моей родины! – говорит Александр Иванович. – Да, малая родина, но такая у нее широта! И небес высокое звучание. И тихий час весеннего заката… Мне захотелось написать именно близость уже не существующей деревни, взглянуть на неё как бы с высоты, более прочувственно. И, ощущая свои корни, выполнить сокровенные пейзажи именно того места, откуда произошёл род Веприковых. У меня до сих пор хранится огромная папка портретов. И говорили, что мои портреты получались очень точными психологически. Но потом словно что-то щёлкнуло, и я понял: моя мастерская – это природа. Как говорил отец: «Учись, сын, у природы! Это твой дом, это твои корни…» Так и получилось. Я почувствовал, что именно мое – это пейзаж, большой пейзаж, панорамный, который я очень люблю писать. И травы – это составляющая, неотъемлемая часть пейзажа. Вот идешь по полю – и радуешься. Не всему полю радуешься, а отдельному кустику, отдельной травинке, цветку. Вот вдохнул, а это сурепка. А тут пижма. А тут Иван-чай… И все это родина. На нее и молюсь!
Фото автора
