«…Утро. Ещё темно. Я просыпаюсь. Не надо петухов и будильников. Я и без того знаю, сколько сейчас: около четырёх. Какие-то часы во мне тикают и тикают, а в этот миг вдруг останавливаются. И хоть убей, но я должен проснуться. Не от звуков. От тишины… Это моё личное время – раннее утро, когда мне необходима встреча с самим собой. Летом без перевода каких-либо стрелок пробуждение возвращает меня в жизнь ещё раньше. Может быть, Бог дал мне чувство времени, а может, что-то иное… Мой день, моё начало жизни – пограничье между темнотой и светом. Я родился на заре…» – так однажды написал в своих записках Юрий Авдеев.
«Я родился на заре…» – так озаглавлен и сборник его стихов, дополненный воспоминаниями об этом неординарном человеке, работавшем в молодёжной газете «Комсомольское племя», потом на Кировском телевидении, в послужном списке которого десятки фильмов, отмеченных премиями на всесоюзных и всероссийских фестивалях.
Курский парень, дитя войны, Юрий Дмитриевич не был нашим земляком, но со временем корнями врос в вятскую землю, полюбил наш край, стал его патриотом.
Жизнь переменится,
Всё перемелется,
Кости с землёю и радость с тоской,
Но никогда никуда он не денется.
Город наш древний
над Вяткой-рекой…
В одном из интервью Авдеев признался: «…Мне обязательно нужно всё время что-то придумывать, но только бы не повторяться при этом. Ещё с давних пор обозначил в журналистике критерий к себе: «Хуже не умею. Лучше не получилось. Пока…» И я привык смолоду эту планку держать. Невятич, который стал вятичем, я должен был больше всех топать по земле вятской, чтобы меня наконец-то, приняли за своего, я старался больше всех видеть, интереснее всех писать. Если не интереснее всех, то хотя бы не хуже…»
Всё начинается с нуля
И округляется нулем,
И получается, оп-ля,
Между нулями мы живем.
И между ними где-то пик,
Куда подняться ты мечтал,
И если ты в пути не сник,
Авось, ещё не кончен бал.
Однажды в свою записную книжку Юрий Дмитриевич сделал и такую запись: «…В роду моём, насколько мне известно, не было ни писателей, ни поэтов, ни музыкантов, ни художников. Были земледельцы, каменотёсы, строители, шахтёры и во множественном числе люди военные. Мне не повезло, военным я не стал, о чём сожалею до сих пор… В далекие восьмидесятые мне довелось общаться с командующим погранвойсками. От него я узнал, что у них обязателен учёт генетических особенностей, заложенных в человеке самой природой…
И в глухих труднодоступных районах во все времена охрана границы доверялась потомственным охотникам. Мой родной дядя Лёша, мамин брат, в сорок первом погиб на западной границе и покоится в братской могиле в Белоруссии. Была ли у него некая генетическая предрасположенность к погранслужбе, я не знаю. Но верное служение Отечеству и чувство долга и у меня самые что ни на есть природные…»
Что мне делать после сорока?
Не валять напрасно дурака,
Не бояться новых дел и мест
И нести, не горбясь, Божий крест.
Чем заняться мне за пятьдесят?
Грудь ещё свободна для наград.
Может, дослужусь на склоне лет
До медали «Образцовый дед»?
Что бы мне хотелось после ста?
Пусть бы сохранились те места,
Где себя когда-то я нашёл.
Нет меня, а людям хорошо!
И ещё – о политике. Когда ему предлагали вступить в партию, Юрий Дмитриевич Авдеев отказывался. Отказ объяснял просто. По его мнению, на земле существует только две партии: партия порядочных людей и партия людей непорядочных. И к какой конкретно его причислить – пусть решают другие.
Думаю, выбор очевиден.
