Главная > Без рубрики > Выбор редакции > Валентина Племянникова: «И вроде эта земля простая, а мы, мастерицы, её согреваем»

Валентина Племянникова: «И вроде эта земля простая, а мы, мастерицы, её согреваем»

Её мастерская в двух шагах от Спасского собора – настоящий музей. В передней комнате, где у окна у Племянниковой непосредственно рабочее место, соседний стол сплошь заставлен готовой расписной игрушкой. И в преддверии скорого Нового года – на сей раз Года свиньи – на ближней его краешек, на скорый взгляд случайного гостя высыпали дружной ватагой удалые пастушки, восседающие на упитанных рыжих хрюшах, ухватив к тому же под мышки розовых пятачков с острыми золотыми ушками.

А пройдёте в дальнюю комнату, минуя заставленный дарственными фотографиями именитых знакомцев диванчик, – и здесь две широкие столешницы накрыты белым волнистым покрывалом. Стоит ухватить шелестящую материю за свисающий уголок, чуть приподнять её, и сразу завеселит глаза, заиграет широкой палитрой чудное хороводье ярких дымковских красок.

Дымка дивная, вятскому сердцу любезная!..

– Господь дал нам в руки глину. И вроде эта земля простая, холодная земля, а мы, мастерицы, её согреваем. Своим теплом греем, своим сердцем. Кровушкой своей живой, – поясняет Валентина Петровна, представляя окружившее нас игрушечное столпотворение. – Господь и нас-то всех слепил, всех человеков. Только уж из своей особой «глины»… Вот и мы тоже что-то пытаемся сотворить, мельтешим, стараемся…

Это не для продажи я лепила, что видите, для души. Вот какая я живая, такая я и есть в работе. Это как моя душа велит. Как мне хочется… Я для чего по молодости много ездила по музеям? Понятное дело, поучиться у старых мастериц. Но я же должна быть и раскрепощена. Свободна. А то вон прежде художественный совет, которому надо было постоянно что-то показывать, доказывать. А ничего в итоге не докажешь, только обругают. Ну зачем мне это нужно? Совсем не нужно. Вот я и работаю сегодня, как душа велит.

– У вас на пороге юбилей, Валентина Петровна. Не планируете выставить эту коллекцию, эту красоту на всеобщее обозрение?

– А зачем мне это надо? – противится мастерица. – Зачем я буду все это упаковывать, потом таскать ящики? Ради чего? Ради того, чтобы моя игрушка постояла где-то «на стороне» двадцать дней. Ну пусть даже месяц. Нет, я просто вам скажу – у меня нет сил. Мне уже 80 лет. Но я живой мастер. Я работающий мастер. И кому интересны мои работы, пусть приходят сюда, в мастерскую…

Набор 1958-го года…

Надо же, не сразу поверишь, но это так: 60 лет в промысле! Племянникова из знаменитого набора мастериц далекого 1958 года.

Впрочем, после школы поначалу работала она в «Горзеленстрое», сажала на городских газонах скромные цветы, обихаживала клумбы. Но однажды, проходя по улице Свободы, увидела объявление – набирали мастериц дымковской игрушки. И решилась, подала заявление.

Желающих поступить в промысел поначалу было много – около сотни человек. Поэтому конкурсный отбор растянулся на три дня. Да ежедневно – два потока. На испытание приходила старушка мастерица, показывала неспешно, как лепить свистульку, коника и барышню. И следовало в точности эту игрушку повторить. При этом особо оценивалась пластика работы, соотношение шеи, ручек, ножек… А у Племянниковой навыка никакого, даже детской песочницы во дворе никогда не бывало. Но ничего – справилась с заданием. Приняли в числе двадцати счастливчиков.

– Можно сказать, мы выиграли тогда лотерейный билет, – вспоминая пятидесятые годы, признаётся Валентина Петровна. – Коллектив художников был замечательный, многие мужчины прошли войну… Но я не скажу, что мы попали в хлебное место – вовсе нет. Голод был и после войны, разруха. Я в школу-то ходила, надевая на ноги рукавички. Просто не было обуви… И когда пришла в новый коллектив, Михаил Михайлович Кошкин, известный скульптор, отдал для мастериц собственную мастерскую. На Свободе, там, где Дом художника… Пристроя тогда еще не было. Лишь позднее нам выстроили здание на Труда, и только после этого сделали пристрой. Когда дымка пошла в гору. Когда наступил золотой век дымковской игрушки…

Старейших мастериц на ту пору можно было буквально пересчитать по пальцам. Лидия Николаевна Никулина, Зоя Васильевна Пенкина, Евдокия Захаровна Кошкина, Зинаида Федоровна Безденежных… Четыре старушки из Дымкова и передавали, как умели, свой наработанный опыт молодым новичкам.

– До сего дня помнится, как мы возили глину со стороны Кирово-Чепецка, – с легкой улыбкой рассказывает Племянникова. – Шла за грузом бортовая машина-полуторка, а три-четыре человека из наших забирались в кузов. И ехали прямо на соломе… К горе подъезжаешь, там с прежних приездов уже настоящая яма выкопана.

Мы в ту яму запрыгивали и начинали кидать глину лопатами в открытый кузов. Потом доставишь накопанную глину на место нашей работы и затариваешь в металлические бочки. Чтобы она на улице промёрзла как следует. А утром приходят дежурные: им надо нарубить глину топором, выцарапать ее из бочки, нагрузить в ведра. И уже в мастерской вывалить эту мёрзлую глину на стол, покропить ее кипяточком и перемешать до нужного состояния. Да так, чтобы к 9 часам утра, когда приходили все мастерицы, эти глиняные колобашки на двадцать человек были полностью готовы.

Собственное «я»

Козлики, коники, олени, барышни… Именно такую незатейливую игрушку привычно лепили из года в год старушки дымковчанки, именно эти классические сюжеты и копировали по первому времени молодые ученицы, постепенно набивая руку, вырабатывая собственный почерк.

– Спрашивают меня иногда, в чем традиционность дымковской игрушки? Да как в чем – в простоте формы… Чем проще игрушка, чем условнее ее язык – тем она лучше, – поясняет Валентина Петровна. – И, конечно, надо иметь свой почерк. Собственное свое «я». А это, понятно, только с годами приходит. Ведь что такое дымка? Это, оказывается, такая свобода! Свобода творчества, о которой мы в начальные годы даже и не мечтали. Нас же приучали к основе – к козликам да коникам. А я поехала самостоятельно в Москву, поехала в Ленинград в великие музеи: такие там композиции увидела старых мастериц – у меня волосы дыбом встали. Просто поразительно! Это было невероятно. Задохнешься от восторга. Вдохнёшь – и обратно боишься выдохнуть. Вот до чего здорово: какая там была свобода! И я на коленках по запасникам ползала, от руки все в альбом зарисовывала простым карандашом. И цвета записывала, дома потом все разрисовывала. У меня три здоровенных альбома от тех поездок остались, до сих пор их храню – все на пользу, все наука…

– Хорошо, ваша, именно племянниковская дымка – она какая? Какие это сюжеты, какая роспись? – пытаю я расспросами мастерицу.

– Должна сказать, что я прошла очень тяжёлый каторжный труд, – говорит в ответ Валентина Петровна. – Надо было, во-первых, выполнить план, который нам спускали. Вот я сейчас сижу в своей мастерской и за всё плачу сама. А тогда государство, Москва платила денежки. И надо было эти деньги окупить, отработать.

Поэтому был большой план… Но я для чего поехала по музеям? Чтобы была моя рука. Мое творчество. Чтобы я не смотрела по сторонам, как работает Фалалеева или Валя Красикова, или Зоя Казакова. Вот это «своё» я и вырабатывала. А это очень непросто… И сегодня я беру глину – она у меня уже живая. Я беру кисточку – она у меня уже живая. Возможно, со стороны это не понять… Я делаю то, что моё. Свою пластику, свой цвет. Свой образ. Своё лицо… И если мы выставим, допустим, я и Надя Трухина, космонавта, то у Нади будет свой космонавт, а у меня свой. Очень непохожий… Своих оленей, свои свистульки я могу из сотни определить. Будут в магазине стоять – я сразу найду. Потому что моя игрушка пахнет Вяткой. Вяткой – и больше ничем…

С «Виртуозами» в… Париж

Племянникова много ездила – на выставки, на фестивали. И в нашей стране, и за пределы. И среди ее знакомых много знаменитых россиян.

– Восемьдесят третий год. Владимир Спиваков, удивительный музыкант, посмотрел нашу выставку игрушки, скоро разыскал меня и говорит: «Валентина Петровна, мне больше всего понравились ваши работы. Я вас приглашу на свой фестиваль…» Но прошёл год, прошло два – ни слуху ни духу, – с улыбкой вспоминает Племянникова. – Вдруг меня наш директор вызывает к себе в кабинет: «Валентина, бегом. Тебя Москва разыскивает…» И я слышу в телефонную трубку голос секретаря Спивакова: «Валентина Петровна, вы поедете с Владимиром Теодоровичем на фестиваль в Париж. Даёте ли вы своё согласие?.. Но у нас единственное условие – сделать 90 работ на музыкальную тему. И выставляться будете в городе Кольмар…»

Вместо девяноста работ она выполнила 120! Даже слепила композицию «Времена года» Чайковского. Пришлось, конечно, перечитать гору литературы. И все памятные образы перекладывать в игрушку…

– Прилетели мы из Москвы в «Шарль-де-Голль». Это такой аэропорт, – продолжает воспоминания Валентина Петровна. – Встретили нас на огромном автобусе. А я игрушку в багаж не сдавала. Не дай Бог швырнут – только черепок останется. Потому музыкантов попросила: «Ребята, возьмите каждый по коробочке. В ручную кладь…» Они с полуслова все поняли, эти «Виртуозы Москвы», поставили около себя… Приехали в гостиницу, поселили меня в номер. Там огромная кровать – четверо войдут. И я решила, что на ней расставлю всю игрушку, посмотрю, где что отвалилось. А сама на пол легла, на ковролин. Подушку под голову – и хорошо. Приходит Гриша, директор у Спивакова. Спрашивает: «Валентина Петровна, ничего не понимаю, почему игрушка на кровати? А вы-то где спали?..» – «На полу!» – «Ну вы даёте! Не успели прилететь во Францию, как уже ведёте половую жизнь…»

Выставка игрушки организована была в мэрии Кольмара. А еще на всякий случай захватила с собой Племянникова белые рельефчики. И сидела в свободное время, расписывала. А дочка Спивакова ей прилежно помогала. Но однажды приходит на выставку сам музыкант и заявляет: «Валентина Петровна, что вы сделали с моей дочерью?» – «Да что вы, Владимир Теодорович, ничего я с ней не делаю. Вот сидит, тихонько расписывает…» – «Да как же? Раньше она только в полдень вставала. А тут уже в девять утра подскакивает и просит: «Пошли к мадам Вале. Пошли скорее… Ты же, папа, сам говорил: если из меня музыкант не получится, надо научиться зарабатывать на кусок хлеба как-то иначе. Вот я и буду с мадам Валей работать…»

В последние годы Племянникова очень дружна с институтом повышения квалификации ФСИН. И выставку там сделала, и офицерам подробно рассказывала о промысле, об игрушке. А то принесёт глину, усядутся все кружком и начинают лепить.

– Сидят серьёзные мужчины с большими звёздами, загибают рукава – а глаза, как буравчики, – рассказывает мастерица. – Лица порой каменные. И сразу видно, как они устали. А мы и полепим тут, и пошутим… Вот сидит один рядом, по-моему, подполковник. Я его спрашиваю: «Слушайте, вы очень симпатичный человек. Как вас зовут?» А он неожиданно отвечает: «Костик». Не по имени-отчеству себя назвал, все же солидный товарищ, а вот так запросто: Костик! И зал просто грохнул от хохота. И всё – контакт найден…

Никогда!

60 лет в промысле! Трудно это представить. Но Племянникова и сегодня в постоянной рабочей заботе.

– Неужели за эти годы не было усталости, разочарования? Неужели никогда не хотелось воскликнуть: «А-а, надоело всё!..» – спрашивал я Валентину Петровну.

– Ой-ой, только это не надо, – сразу махала она руками. – Никогда!

– Никогда?

– Никогда! Даже в мыслях подобного не было. Нет, нет. У меня – как сердце велит, как душа моя велит – так я и работала всю жизнь. Вот такие высокопарные слова, но это истина. Я вообще не знаю, как всё оставлю… Все мы уйдем, все мы не вечны. Поэтому я внукам говорю: «Ребята, будете меня хоронить, так хоть кусок глины рядом положите. И какую-нибудь игрушечку тут же суньте. Чтобы я и там могла лепить…» А как иначе?
Вот такие у нас разговоры…

Живите долго, уважаемая Валентина Петровна!
Счастья, мира и добра Вам!
И, конечно, здоровья!
С юбилеем!

Редакция газеты «Кировская правда».



Читайте наши новости первыми - добавьте «Кировская правда» в любимые источники.