Крутогорск. Так окрестил наш город великий писатель-сатирик Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в своих «Губернских очерках». Так же в новом романе величает его и патриарх вятской литературы Владимир Ситников, рассказывая о людях, живущих в Крутогорске сегодня; о занимательных, но малоизвестных событиях, которые произошли совсем недавно; о том, как нелегко взять стены этого города решившимся на приступ незадачливым искателям счастья.
Роман получился слегка лирическим, немного озорным, а для кого-то трагическим. Действующими лицами книги стали самые разные крутогорцы – от дворника до губернатора, а в разрешении конфликтных ситуаций задействованы сотрудники такой серьёзной структуры, как КГБ-ФСБ. Не обделил вниманием автор друзей-журналистов, художников и актёров. При этом в романе почти ничего нет о новорождённых олигархах и мало говорится о растерявшихся в условиях нового времени крестьянах. Зато описывается неразделённая трогательная любовь…
Впрочем, все подробности – в новом романе Владимира Ситникова «Взятие Крутогорска». А мы приведём небольшой отрывок, посвящённый газетному делу…
Какие посетители только не закатывались в отдел информации! Такие необыкновенные истории заворачивали они, что хоть сразу же садись и пиши роман. Об итальянском плене, о взятии Кёнигсберга, о сплаве лагерниками леса молем, об отшельнике, который жил в Фалёнском районе, о снежном человеке, которого видел рассказчик, работая пастухом, «ну вот как тебя на расстоянии руки». Однажды Жека написал зарисовку об инженере – строителе узкоколеек Кирилле Васильевиче Кулёмине, который заразился любовью к кукольному театру. Этот сухопарый жилистый очкарь во время своего летнего отпуска отправлялся по пионерским лагерям с огромным деревянным чемоданищем, в котором жили его самодельные куклы.
Натягивал Кирилл Васильевич занавес и, раздвинув его, под песню на том же чемоданище начинал показывать свои сказки. Петрушка, Баба Яга, Кощей Бессмертный, Курица Ряба, бабка с внучкой и дедкой начинали кричать и махать руками. Дети радовались, что кукол можно было пощупать, пионервожатые писали в специальную тетрадочку похвалы кукольнику, а начальник лагеря давал распоряжение накормить Кулёмина пионерским обедом. Денег за показ своих спектаклей Кирилл Васильевич не брал, доказывая, что искусство бескорыстно. А он – артист по призванию, потому что играл в студенческом драмкружке.
Кирилл Васильевич так растрогался, прочитав Жекину зарисовку, что напросился выступить во дворе дома доктора Маковского. Родители привозили зрителей в колясках или приводили за руку, поскольку Жека вывесил объявление и не раз громогласно, кося под Левитана, объявлял перед соседними домами, что состоится необыкновенный спектакль для маленьких…
Случались в газете и оплошности. Фотокор снял бригаду комтруда. Текстовку, написанную его иероглифами, расшифровывал и украшал изящным стилем Жека. Вместо Зинаида Шихова, одна девица почему-то прочиталась, как «Зинаида Мохова». Попала эта газета на глаза служившему в Юрье кавалеру Зинаиды, и тот понял, что зазноба его выскочила замуж. Со слезами вымолил увольнительную и примчался в город на завод «Физприбор». Какая сцена произошла в проходной, описывать не стоит. Очень тяжёлая, со слезами, рыданьями. Поняв, что виновата не Зинаида, а газета, явился ревнивый солдат в отдел информации бить морду журналисту. Федосов принял огонь на себя: расспросил, как солдату служится, сказал, что тоже был ракетчиком в армии, а потом заявил, что в общем-то ничего страшного не случилось, а пожалуй, наоборот, закончилось всё приятно, потому что отпустили парня на три дня и он погуляет со своей зазнобушкой, а они исправление внесут, дадут его портрет вместе с Зиной Шиховой и уже в подписи никакой ошибки не допустят.
Ревнивый солдат в конце концов пришёл к выводу, что, пожалуй, морду бить журналисту не стоит.
Однажды ввалился в отдел высоченный небритый детина, пахнущий дорогой и вокзалами, и удивил даже прожжённого скептика Костю Федосова. Детина сообщил, что только-только прибыл из станицы Вёшенской, где встречался с самим классиком советской литературы Михаилом Александровичем Шолоховым. Косте Федосову самому хотелось расспросить этого счастливца – снабженца из Лузского колхоза Анатолия Тутубалина, но надо было ему срочно сдавать передовицу в номер. Вздохнув, решил, что возьмёт интервью свободный внештатник Жека Тютрин.
– Зачем интервью? Я очерк написал, – солидно сообщил Тутубалин и вынул из кармана перегнутую ученическую тетрадочку, сплошь исписанную размашистым почерком. Рассказывалось в тетрадочке о том, как он, Анатолий Тутубалин, выкроил время и специально из Миллерова, куда был командирован на закупку подсолнечного семени, сгонял в станицу Вёшенскую, потому что давно влюблён в творчество Шолохова. Нашёл дом писателя, позвонил и, удивительное дело, Шолохов принял его. Говорили о литературе, а потом, узнав, что Анатолий – страстный рыболов, пригласил его Шолохов «порыбалить» сазанов ночью сетью. Ловили рыбу, пили цимлянское и остались очень довольны друг другом. Шолохов даже пожалел, что не побывал в Лузе.
Жеке понравился тутубалинский очерк. Повеяло от него казачьим Доном. Особенно ночная ловля сазанов хорошо была описана.
Однако когда за обработку тутубалинского очерка принялся дотошный Костя Федосов, то обнаружил большое сходство описанной рыбалки с шолоховской в «Тихом Доне». Ну и слишком уж похвально отзывался Михаил Александрович о Тутубалине. Заподозрив неладное, позвонил Федосов секретарю Шолохова. Тот сказал, что писатель Шолохов вот уже три месяца в отъезде и Тутубалин его видеть не мог. Сам же секретарь видел Тутубалина на крыльце вёшенского гастронома, где расспрашивал тот казаков о знаменитом их одностаничнике.
– А цимлянское пил снабженец, наверное, с кем-то другим, но отнюдь не с Шолоховым, – предположил секретарь.
Федосов возмущённо крутил башкой, называл Тутубалина прохиндеем и в конце концов напечатал в газете фельетон под названием «Внебрачный внук деда Щукаря». А каков враль дед Щукарь, каждому читающему известно. Поиздевался Федосов над Тутубалиным вдоволь.
Тот, конечно, негодовал. Он завалил редакцию своими письмами. Строчить их и оправдываться у него времени было до отвала, потому что дали ему срок за то, что половину привезённых из Миллерова для посева семян подсолнечника катанул он базарным барыгам и нанёс ущерб колхозу, чтобы поживиться самому.
Ответных писем редакция Тутубалину не посылала…
