Главная > Без рубрики > Выбор редакции > Здравствуй, земля целинная: как осваивали казахские степи

Здравствуй, земля целинная: как осваивали казахские степи

В 1954 году пленум ЦК КПСС принял постановление об увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных земель. Более полутора миллионов человек отправились в Казахстан, в Сибирь, Поволжье, на Алтай. Были и наши, вятские. О том, как поднимали целину, рассказали «КП» Александра Чекмарёва из Вятских Полян и Маргарита Демичева из Кирова.

…Шура и Рита, второкурсницы физико-математического факультета кировского «педа», отправились в казахские степи летом 1956 года вместе с сотнями других студентов. Вопрос: ехать или не ехать, даже не стоял. Раз партия сказала, значит, надо. «Физический труд – лучший отдых после занятий. Да и как могут комсомольцы не откликнуться на призыв ЦК ВЛКСМ», – писала в институтской газете «По ленинскому пути» подруга девушек Светлана Брыткова, третьекурсница того же физмата.

В товарных вагонах

В Казахстан поехали в июле, сразу после экзаменов, вспоминает Александра Михайловна. Из 25 студентов группы дома остались только четверо городских, остальные, деревенские, привычные к сельскому труду, с энтузиазмом выдвинулись на целинные земли. До места добирались в товарных вагонах, которые в шутку называли коровьими. Двери не закрывались, спать приходилось прямо на полу, на матрасах, набитых соломой. Питались чем придётся. Но бытовые мелочи не напрягали – молодость брала своё, было шумно и весело, всю дорогу в вагоне играл баян, пели песни.

Через неделю будущих целинников встретили в Кокчетаве (сегодня Кокшетау) – тогдашнем центре казахстанской целины, произнесли речь о важности борьбы за хлеб и распределили по бригадам. Риту и Шуру отправили в село Кургальджино (Коргалжын).

«Мне запрещали ехать по здоровью, сердце больное было, – говорит Маргарита Ивановна. – Но подруга прошла за меня медкомиссию, а председатель парткома сказал: я знаю, что тебе не разрешили, но поезжай, будешь кашу варить. Как же, кашу!»

Жили в вагончиках: в одном – работницы, в другом – повариха с детьми. Ни реки, ни водопровода не было, только болотце рядом, в котором наскоро умывались с утра да смывали пыль вечером. Однажды, правда, к девушкам приехала походная баня – такой же вагончик, но с горячей водой. Где её грели, непонятно, но как-то вымылись все, постирали даже.

Саман, сенокос и земляника

Первые полмесяца девушки месили саман. Голыми ногами залезали в большую яму и перемешивали глину, солому и навоз. Казахи делали из самана кирпичи, строили дома. Потом начался сенокос, горячая пора. «Мы метали огромные стога, не стога даже – целые скирды поднимали. А трава здесь густая и высокая, стебли толстые, мы ими всю шею себе исцарапывали. Тяжело было, конечно. Помню, подругу спрашиваю: «У тебя трещит ли в спине?» Она говорит: «Да. А у тебя трещит?» Но надо было работать хорошо, мы ведь комсомольцы были», – улыбается Александра Михайловна.

«После сенокоса парни пошли в комбайнеры, а нас, девок, отправили работать копнильщицами, – вспоминают женщины. – Копнитель – это огромный бак для сбора соломы, а в нём педаль. Нажимаешь её – и выпадает готовая копна. Иногда она застревала, и комбайн мог забиться и сломаться. Чтобы этого не произошло, мы с вилами прыгали в этот бак и вместе с копнёшкой вываливались в поле, а потом бегом догоняли комбайн».

Не обошлось без производственных травм. «Однажды, залезая на копнитель, я прижала палец вилами, – рассказывает Маргарита Ивановна. – От боли неделю не могла спать, а местные фельдшера сказали, мол, можно только ампутировать. Я представила, как это без пальца приеду домой, сижу на крылечке и тихонько вою. И мать нашей поварихи, за 60 ей было, говорит: «Иди-ка, девка, ко мне, я тебя щас вылечу». Я, конечно, не поверила, но пошла. Она взяла таз, положила туда несколько колосков, подлила воды, пошептала что-то и говорит: «Посмотри на колоски-то». Я смотрю, а они все покрылись чёрными маленькими букашечками, как будто вредители сидят. А бабка мне палец завязала какой-то тряпкой и говорит: «Иди, ложись спать». Я проспала несколько суток, а потом проснулась и удивилась: палец-то не болит! И на следующее утро пошла на работу».

До уборки зерна свободного времени было много, и по вечерам работников возили в центральную усадьбу в село – то на танцы, то кино показывали. Ездили на тракторе – цепляли к нему телегу, заваливались всей толпой на солому – и вперёд. Однажды заблудились, а степь – сплошная трава, ни дорог, ничего. Только шакалы воют, страшно. «Говорим трактористу: «Включай все огни и вези как хочешь». И как-то доехали», – удивляется и сейчас Александра Михайловна.

Помнит Шура и поездку на местное озеро – небольшой водоём, а вокруг него – поля земляники. «Не как у нас – около пенёчка, а сплошняком, красным-красно. Казахи её клубникой называют, она крупная, сладкая. Мы падали прямо в земляничник и ели горстями. А потом кто-то сообразил: давайте в ведро наберём! Набрали целое эмалированное ведро и привезли нашей поварихе. А она приготовила вареники, мы ночью с поля приезжаем – и за стол. Вкуснота невозможная. Комбайнер у нас был, красивый парень донельзя, девки на него вешались, всё хвалил: никогда не ел такой вкусноты!»

Не покладая рук

Когда началась уборочная, стало не до выходных. Работали иногда до двух часов ночи. А в четыре утра приходил бригадир, огромный мужик под два метра ростом, и ногой стучал по вагончику: «Девчатыыы, подъём!» «Мы его прямо ненавидели за это, – смеётся Маргарита Ивановна. – Но делать нечего, вставали, плескали в лицо водой, завтракали – и по машинам. Когда ехали, всё песни пели. «Вьётся дорога длинная, здравствуй, земля целинная» – до сих пор помню. А вечером возвращались – и спать в наматрасник, с головой. Иначе нельзя – комары заедят. Мы с Шуркой вдвоём в одном наматраснике спали, весу-то в нас и 50 килограммов не было».

Урожаи были огромные. «Большой хлеб» требовал больших сил, но всё убирать не успевали – не хватало ни рук, ни токов для сушки зерна, ни веялок. Тогда трактора укатывали в степи место и ссыпали пшеницу прямо на землю, там она и лежала под открытым небом. Позже целинники писали, что много зерна погибло из-за дождей.

«В Казахстане мы с подругой первый раз увидели смерч. Стоим около вагончика и видим, как по степи идёт огромный чёрный штопор: вверху широко, потом узко, потом опять широко. Он несётся, несётся, а мы только барахлишко своё постирали и на сетке волейбольной развесили – больше негде было. До нашего вагона смерч не дошёл, но ветер поднялся сильный и бельё улетело. Мы потом ходили и собирали его по всей степи», – рассказывает Маргарита Ивановна.

С коренным населением девушки не общались. «Какое общение?! Они по-русски не умели, мы по-казахски. Но относились к нам хорошо. Когда по сёлам проезжали, водой поили, – говорит Александра Михайловна. – А вокруг нас были только целинники – такие же студенты, как мы, из всех уголков Советского Союза, да еще те русские, кто приехал сюда осваивать залежные земли». «Моя подруга там с будущим мужем познакомилась. А за мной один из целинников ухаживал, – подхватывает Маргарита Ивановна. – Он меня звал только Рыточкой и говорил: «У тебя глаза, как ямы, поглядишь – и утонешь». А Шурка смеялась: «Не ямы, а колодцы надо говорить».

Лучшие годы

Домой вернулись перед ноябрьскими праздниками. Ехали в мягком вагоне – по итогам уборочной бригада, где работали Рита с Шурой, оказалась в передовиках, и это было своеобразной наградой за трудовой подвиг. На прощание целинникам устроили пышные проводы в Доме культуры, накрыли столы. «Меня удивило блюдо – помидоры, нарезанные кружочками, и на каждом – кружок лука. Мы в деревне тогда помидоры не выращивали», – говорит Александра Михайловна.

В Кирове работникам вручили благодарности «за высокие показатели в борьбе за хлеб и умножение богатства нашей Родины» и «зарплату» – ордер на центнер пшеницы. «Ну и куда нам эта пшеница? Её же молоть надо. Сдали её и на вырученные деньги я купила наручные часы. А Шура – шубу. Не норковую, конечно, но всё же…» – рассказывает Маргарита Ивановна.

В следующем году Шура с Ритой снова отправились на целину – на этот раз на Алтай, на уборку картофеля. Эта поездка стала последней, потом началась практика, а потом и учёба закончилась, и вчерашние студенты разбежались-разъехались кто куда. Сегодня Маргарите и Александре уже за 80, но воспоминания о тех счастливых днях и немногие фотографии они по-прежнему бережно хранят.

«Сейчас пишут, что целинники жили в ужасных условиях, пропало много хлеба, авантюра, провал… Но для нас это были лучшие годы, – говорят Маргарита Ивановна и Александра Михайловна. – Это была наша молодость, наши друзья, наша работа. Наш «прекрасный и ощутимый вклад в общенародное дело, который принесёт радость нам и славу Отчизне» – эти слова из наших комсомольских путёвок были для нас не пустым звуком».



Читайте наши новости первыми - добавьте «Кировская правда» в любимые источники.